1 июня 2018 года в Тель-Авиве — легендарный «Чайф» с большим рок-концертом «Вместе теплей». Самая долгоиграющая группа: Шахрин, Бегунов, Северин, Двинин. Символ своего поколения и советского рока, они начинали играть на самодельных гитарах еще в СССР. «Дети застоя» — их запрещали, а они мечтали о свободе и играли на подпольных концертах. Сегодня, как и 1990-х их концерты собирают стадионы. Накануне гастролей Владимир Шахрин рассказал Елене Шафран о виниле, о том, сколько у него гитар и, как быть счастливым, всю жизнь прожив в одном городе.
— Вашей группе больше 30 лет. Как вы смогли продержаться так долго? Что нужно, чтобы сохранить не только дружеские, не только творческие, но и деловые отношения?
— Вообще это удивительная вещь. Говорят, что такой уникальной группы больше нет в российском шоу-бизнесе. Мы играем вместе десятки лет, ни подписав ни одного контракта между собой.
-А как же так?
— А вот так — сказали на словах и работаем. Понятное дело, что наш директор заключает
договоры на концерты и действует от нашего лица по нашей доверенности. Но внутри коллектива у нас никаких договоренностей, кроме устных, нет.
-Здорово. И что не было никогда конфликтов или каких-то споров?
— Ни разу. Никто, никого не подводит, и не обманывает. И мы остаемся хорошими друзьями. Мы ходим на дни рождения, на свадьбы наших детей, на рождения наших внуков, просто собираемся вместе. Я знаю, как зовут всех жен, родителей, детей, внуков. В общем, мы — большая семья.
— Артистическая семья…
— Я не отношу себя к таким, кого я называю, Артист Артистыч. Он утром просунулся, еще зубы не почистил, а уже артист. Или спать лег, уже заснул, а все еще артист. Я умею быть не артистом. Могу на даче снег грести. Могу штукатурить стены, забор красить. И это мне очень нравится. Я могу быть просто дедушкой, который с детьми играет, а могу быть другом, разгильдяем, который в мужской компании дурака валяет. Музыка для меня как будто хобби. Просто это хобби, как ни странно, начало приносить определенный доход, что позволяет больше ничем другим не заниматься.
— Вы счастливый человек.
— Да, я это знаю. И знаю, что многих это страшно бесит.
— Ну, еще бы.
— Ну, извините, так получилось.
— Вы ощущаете себя свободным человеком?
— Я ощущаю себя абсолютно свободным человеком.
— А что для вас свобода?
— Право выбора. А выбор у меня всегда есть — какую песню играть, в какой город ехать, как провести отпуск, какие фильмы смотреть, какую музыку слушать. Но у меня есть и «большой рюкзак» за спиной — ответственность за свою семью, за коллектив, но в остальном я совершенно свободный человек.
— Вы начинали в 1970-е. Кажется, что это такая нереальная даль. А что там было для вас самым важным, что оттуда вы вынесли в сегодняшнюю жизнь?
— Мы начали играть потому, что просто хотели стать парнями с гитарами. Это производило впечатление — парень в ансамбле играет на электрогитаре… Я мог девушку в гости пригласить просто сказав: «Хочешь, электрогитару покажу?»
— Да, быть девушкой гитариста — это было очень круто!
— Никто тогда и не думал, что наши песни будут звучать по радио, что будем гастролировать по другим городам и по миру. Нам хотелось играть свою музыку, жить в этом придуманном мире.
— Вы и строили свой особый мир — Свердловский рок-клуб.
— Сегодня люди думают, что рок-клуб — это пиво, орешки и музыка играет. А в наше время это была общность людей, которые друг к другу тянулись: архитекторы, художники фотографы, киношники, писатели… Мы друг друга подпитывали и обогащали. Мы приходили в гости к Леше Балабанову, и он рассказывал про кино. Мы приходили в гости к писателю Матвееву, и он рассказывал, что, оказывается, есть писатель Аксенов и, что есть писатель Довлатов, которых надо обязательно почитать. К художникам приходили и видели, как создаются их работы, и помогали делать первые выставки. Это было общество неравнодушных, абсолютно бескорыстных людей. Наверное, вот это и было самым главным в наших 70-80-х.
— А сейчас все в тусовку превратилось.
— Сейчас в группы собираются уже с бизнес-планом на будущее — мы станем рок-звездами, заработаем денег и, что нам для этого нужно. И они сразу чувствуют конкурентов. Поэтому если сейчас заглянуть на какой-нибудь сайт Урал-рок, где тусуются молодые уральские группы, то можно увидеть, как они друг друга поливают. У нас вообще этого не было. Мы радовались концертам друг друга. Но есть и плюсы: молодые все здорово играют, и инструменты у них хорошие. Войны между ними, конечно, нет, но и братства такого нет, какое было у нас.
— И много молодых групп?
— Жизнь музыкальная у нас в городе кипит. Около 300 групп, которые я знаю. Полсотни из них — очень приличные. И 15 отличных групп, о которых мало, что известно, но они очень классные.
— А что вы нам сыграете в Израиле?
— На ходу у нас сейчас две программы. Одна называется «Немного похоже на блюз», а другая «20 лет Шекогали». Сыграем что-то из них. Это будут знаковые песни, написанные за тридцать три года существования группы. Но, поскольку, мы работаем без всяких компьютерных подкладок и нам не нужны долгие предварительные подготовки, мы программу можем менять за две минуты до выхода и играть не то, что запланировано, а то, что хочется.
-То есть вы хотите сказать, что будете играть по настроению…
— Конечно. Когда мы приедем, нам станет понятнее, какое настроение у публики и чем дышит зал и страна. И в зависимости от этого построим выступление, чтобы это было гармонично.
— Вы не первый раз в Израиле?
— Третий.
-И какое у вас впечатление от страны?
— В Израиле нет ощущения заграницы. Зал говорит по-русски. На концерт приходят земляки из Екатеринбурга, с Урала и чувство такое, что ты где-то на ближних подступах. Мы общались с людьми, которые говорили на привычные темы, на очень понятном языке.
Но когда есть возможность побывать в Иерусалиме и на Мертвом море, тогда ты понимаешь, что находишься в колыбели человеческой цивилизации.
— Вы всю жизнь живете в Екатеринбурге. Никогда у вас не было желания или потребности, или необходимости уехать?
— Как ни странно, это никогда даже не обсуждалось. Во-первых, это мне было не по карману — перевести жену, детей, родителей. А во-вторых, я понимал, что здесь моя естественная среда обитания. Есть такая теория болотного карася — пересади его в аквариум, он к верху брюхом всплывет. И жизнь показывает, что все наши, кто уехал, не стали более счастливыми людьми и не написали ничего лучше. Но для меня никакого подвига в этом нет — в том, что я живу здесь. Мне нравится. Вся наша группа живет в Екатеринбурге. Мы такие уральские мужички. А современные технологии позволяют находиться в любом месте, работать и быть на связи со всем миром.
— Сейчас такое время, когда люди, которым за 50, пропагандируют культ удовольствия, самодостаточности. А для вас, что такое удовольствие?
— Удовольствие можно получать от разного. Кто-то лежит на берегу моря и ничего не делает. А я получаю удовольствие, когда кидаю снег на даче или выкладываю стенку из кирпича. Я люблю работать, бездельничать не люблю. Мне нужно всегда чем-то заниматься. Вот сейчас заканчиваю дневник-путеводитель по Екатеринбургу. Я понял, что в этом городе прожил уже 60 лет, и у меня есть мое представление о моем городе. Я проведу читателей по своему городу, поделюсь своими воспоминаниями и ощущениями. И это для меня работа.
Я сижу перед компьютером, набиваю этот текст, копаюсь в своей голове, вытаскиваю воспоминания.
— Здорово. Что мы знаем о Екатеринбурге? Только то, что он был Свердловском, что был рок-клуб и, что была киностудия, Ельцин и последнего царя расстреляли.
-Я люблю этот город, у меня есть мое личное ощущение его и мне есть, что рассказать.
— Вы можете себя назвать патриотом России?
— Я патриот, конечно. Я и в армии служил на границе. Какая бы ситуация не сложилась, я все равно за свою страну. Страну не выбирают. Но я не националист. Я хорошо отношусь к людям любых религиозных конфессий и национальностей.
— «Чайф» был запрещен, были квартирники, подпольные концерты, самиздаты и так далее. А какой был бы русский рок, если бы этого ничего не было?
— Как итальянский рок, наверное. Вот есть в Италии рок — такой беззубенький, беззаботный итальянский рок. Я думаю, что запрещенные концерты — это было все не так страшно, а в некотором роде и интересно. Нам-то было по 20 лет. Это было прикольно — нам запрещают, а мы делаем. Это игра — нас ловят, а мы убегаем. Невероятный адреналин. Ощущение свободы. Но я не слышал, чтобы из групп кто-то кричал «долой советскую власть» или Брежнева.
— А как же «Требуем мы перемен, перемен требуют наши сердца» или «связанные одной цепью»?..
— Да, перемен хотелось — концертов с афишами и в зале. Это была борьба за свободу личности.
— А у вас остались первые ваши записи, самопальные? Как это звучит сегодня?
— С точки зрения звука — смешно. Но ведь там же какая-то невероятная энергетика, кипяток — палец сунешь и обожжешься. Есть записи на катушках, есть на кассетах, многие эти записи оцифровали.
— Как вы определяли свой стиль в 1980-х?
— Чпок-рок. Это Майк Науменко слово подкинул. Чпок имел отношение к такому дешевому способу алкогольного опьянения, когда мы брали самый дешевый портвейн… Наливали в стаканчики и один к трем разбавляли газированной водой. Потом сверху надо было закрыть ладонью, тукнуть об колено со звуком «чпок» и выпить этот чудовищный газированный напиток залпом. Майк научил нас пить этот чпок. И мы поняли, что музыка группы «Чайф», в том же стиле: малыми средствами достигается большой эффект. Потом наш стиль поменялся на пост-бит-недопанк, то есть уже не бит, но еще не панки.
— А сейчас вы кто?
— С годами мы стали играть такой мейнстрим.
— Поэтому и винил возвращается и становится эксклюзивным и дорогим удовольствием.
— У меня в комнате две тысячи с половиной пластинок стоят и ламповые усилители, и вертушка старая 1970-х годов. Все как надо. И проигрыватель «Viktor» — то, что потом стало называться компанией «JVC». Я это все очень люблю. И группа «Чайф», буквально на прошлой неделе, открыла свою студию звукозаписи. В ней все по-старинке, красиво — микрофоны старые, ламповые усилители. Нам пульт прислали старый из Южной Кореи. Его уже утилизировать хотели. Это все так замечательно звучит. Новая техника стала удобней. Но она не стала лучше звучать. Другое дело, что людей, кто хочет слушать качественный звук, все меньше и меньше. Основную массу устраивает звук в телефоне, mp3 формат, наушники средней ценовой категории. И, соответственно, музыку молодые коллективы делают под этот формат. А я хочу, чтобы мы винил выпустили, чтобы я дома сам у себя поставил пластинку на хорошем усилителе и хороших колонках, и чтобы она звучала. Это баловство конечно такое. Экономической целесообразности в этом нет никакой. Но мы можем себе позволить получать удовольствие от того, чем мы занимаемся. Мы переиздали на виниле старые диски. А новые альбомы, которые мы записываем обязательно на виниле выходят. У меня, конечно, есть в телефоне пару тысяч песен. Они там есть, но что-нибудь случится — какая-нибудь на солнце вспышка и их там не станет. А вот те, которые у меня на полке стоят, их каждый раз берешь в руку, пластинку рассматриваешь, читаешь, фотографии смотришь. Красота.
— Я тоже хорошо помню пластинки из детства, даже обложки.
— Конечно, их художники делали. Над оформлением иногда дольше работали, чем над записью.
— Вы начинали играть на самодельной гитаре, а сейчас на какой гитаре вы играете? И сколько у вас гитар?
— Второй вопрос точнее. У меня штук 20 гитар. Недавно я купил немецкую гитару 1959 года выпуска — она такая красивая! Наверное, я на ней и играть-то никогда не буду на концертах. А тут русскую цыганскую семиструнку купил. Артельная, красавица, инкрустированная перламутром и камушками. Года три назад купил ГДРовскую гитару, как у нас в школьном ансамбле была. Вот маньячим помаленьку по гитарам.
— Это коллекция, а на какой гитаре вы играете на концертах?
— Я стараюсь на всех по очереди играть. Гитары надо выгуливать, чтобы они на людях побыли. И дома тоже на разных гитарах репетирую.
— А семья ваша на концерты ходит?
— Ходит. Им нравится. Они танцуют, поют, внуки уже подросли уже и на сцену в конце выбегают.
— С вами очень приятно общаться, вы такой довольный позитивный человек, а есть что-то чего вам не хватает или у вас все есть?
— Нет, конечно, у меня далеко не все есть. И есть какие-то меркантильные желания, и претензии к самому себе и к моему городу, в котором я живу. Я в принципе не улыбающийся идиот, который всем доволен. Просто я понимаю, что у нас другой жизни не будет. Каждый день он один единственный. И тратить его на страдания? Не люблю я этого.
******
Легендарный «ЧАЙФ» в Израиле с большим рок-концертом «Вместе теплей» в Тель-Авиве 1 июня 2018 года в Гейхал-ха-Тарбут.
Состав группы на концерте в Израиле:
Владимир Шахрин (1985) – вокал, гитара
Владимир Бегунов (1985) – бэк-вокал, гитара,
Валерий Северин (1989) – ударные, бэк-вокал
Вячеслав Двинин (1996) – бас-гитара, бэк-вокал
Заказ билетов – на сайте продюсера – компании Rest International
Фотографии (© Евгения Свиридова, Елена Бледных, Дмитрий Кунилов и Валерий Кузнецов) предоставлены организаторами гастролей – RestInternational — ведущей в Израиле компанией в области продюсирования международных проектов.
