Предельно острая реакция российских властей на решение американского суда, наложившего штраф на Российскую Федерацию за нежелание передать американским хасидам так называемую «библиотеку Шнеерсона», показала, что вопрос реституции культурных и религиозных ценностей сегодня по-прежнему остается одним из самых сложных в практике международной политики и дипломатии. Свое мнение по этой проблеме мы попросили высказать известного российского бизнесмена, мецената и общественного деятеля Евгения Биргера.
— Евгений Владимирович, ваше имя называют среди тех, кто поддержал довольно жесткую позицию, которую занял суд округа Колумбия в США, который обязал российское правительство выплачивать по $50 тысяч долларов в день до тех пор, пока Россия не отдаст американским хасидам так называемую «коллекцию Шнеерсона»…
— Как вы думаете, если бы сегодня на повестке дня стоял вопрос о возврате Вавилонской империей Государству Израиль Ковчега Завета, Меноры Моисея и других священных реликвий, захваченных Навуходоносором в 586 г.до н.э. в Храме Соломона, стояло бы мировое общественное мнение бы за скорейшее решение этого вопроса? На самом деле с «Библиотекой Шнеерсона» — примерно такая же история. Даже коммунистическое руководство Советского Союза понимало, что в сложном комплексе вопросов, связанных с перемещенными ценностями, есть доводы юридические, а есть доводы, апеллирующие к высшей справедливости. Именно поэтому, скажем, в 1955 году в Германию была возвращена знаменитая Дрезденская галерея старых мастеров. Такое же решение Хрущев принял и по знаменитому Пергамскому алтарю. А ведь СССР мог спокойно оставить эти шедевры в Москве или в Ленинграде в качестве компенсации гигантских культурных потерь, понесенных во время фашисткой оккупации части своей территории. Мог, но не сделал этого.
— То есть, по вашему мнению, советские власти, в отличие от российских, очень хорошо понимали, что является частью немецкого и в более широком смысле мирового художественного наследия, а что — трофеями?
— Я думаю, что приведенные мною примеры говорят о том, что во все времена были случаи проявления высшей государственной мудрости, которая, например, позволяла примирять народы, дважды за один век заплатившие кровью десятков миллионов за политические амбиции и иллюзии своих правителей. Думаю, что таким позитивным примерам есть место и в наше время. В таком вопросе, как принадлежность «библиотеки Шнеерсона» необходимо отстраниться от сиюминутных доводов, эмоций, трепетания души. Нужно выйти и за пределы текущего политического контекста: вот, мол, американцы «акт Магнитского» приняли и постановили оштрафовать русских за то, что они не отдают библиотеку, а мы — примем «закон Димы Яковлева» и библиотеку подальше спрячем. Эта логика ничего конструктивного не даст ни России, ни Америке, ни еврейскому народу. И России, и США надо с одной стороны учиться не поддаваться на провокации, а с другой — извлекать уроки из исторического опыта, как это довольно успешно делает народ Израиля. Только на этой основе можно выстроить доверительные стратегические отношения, которые и должны быть у двух ядерных сверхдержав, как гарантов стабильности на планете и, кстати, ко-спонсоров мирного урегулирования на Ближнем Востоке.
— Не переоценивают ли медиа значение вопроса о «библиотеке Шнеерсона» и желание американской общины Любавичских хасидов воссоединиться со своими духовными ценностями?
— Для значительной части еврейской диаспоры в США имя Шнеерсона и его библиотека действительно значат очень многое. Но, это же значение хорошо понимают и в России. Скажем, в прошлом году на празднование Рош а-Шана в Нью-Йорке у Оэля — места упокоения Любавического Ребе Менахема-Мендела Шнеерсона и его тестя — Ребе Йосефа-Ицхака — специально приехала группа прихожан синагоги «Бейт Менахем» Московского еврейского общинного центра в составе из 80 человек. Кульминацией поездки была первая молитва «Слихот», которую провел раввин Шнеур-Залман Баумгартен у дома, в котором жил Ребе. В определенном смысле стойкое желание России оставить «библитеку Шнеерсона» в Москве говорит о том, что ее не просто расценивают в качестве разменной карты в геополитическом торге с США, но считают и частью национального культурного наследия России. Однако, думаю, что в таких спорных моментах необходимо руководствоваться не только политическими и даже культурными амбициями, а прежде всего уважать мнение людей, для которых книги и документы, собранные Шнеерсоном, — это не просто определенная культурно-историческая, но в первую очередь огромная духовная ценность, важнейшая часть системы религиозной и национальной самоидентификации.
— Можно ли надеяться на то, что такая позиция восторжествует именно среди тех людей в России, кто способен повлиять на решение вопроса об урегулировании статуса «коллекции Шнеерсона»?
— По крайней мере, мне очень хотелось бы на это надеяться. Еще в начале 2001 года, работая в Управлении почтовой связи тогдашнего Минсвязи, при поддержке Федерации еврейских общин России (ФЕОР) и главного раввина России Берла Лазара мне довелось участвовать в подготовке проекта издания почтовой марки с изображением портрета раввина Менахем-Мендл Шнеерсона. Тогда, к сожалению, данному проекту не было суждено реализоваться, в т.ч., возможно, из-за ситуации правового вакуума вокруг собрания Шнеерсона, возможно из-за того, что Шнеерсон все-таки являлся одним из ведущих представителей Литовско-Белорусского направления хасидизма, не связанного напрямую с нынешней религиозной мыслью российской еврейства…Кстати, может быть, история с судом все же напомнит о том проекте…
— Насколько известно еврейской общественности, Вы после инициативы подготовки «марки Шнеерсона» спонсировали создание Института перевода еврейских текстов, за что были удостоены звания «Человек года 5768». Видимо, в том числе и это направление Вашей деятельности не позволило пройти мимо «библиотечной» несправедливости». Какие возможные пути для урегулирования ситуации вокруг «коллекции Шнеерсона» вы видите?
— Прежде чем рассуждать на эту тему, изыскивать организационно-правовые формы оптимального с культурно-исторической точки зрения, норм международного права статуса «коллекции Шнеерсона», думаю, в первую очередь необходимо уйти от нелепой позиции отрицания самого конфликта, вернее, почвы для него.
Вердикт американского суда, к сожалению, уже пересмотренный, — это, конечно, не самое оптимальное решение по обеспечению возврата коллекции. Принимая посильное участие в подготовке иска общины Любавичских хасидов, я совершенно не рассчитывал на жесткие штрафные санкции, целью был прецедент такого решения. Иск — это жест отчаяния, на который была вынуждена пойти часть американских хасидов, подавших его.
-Как Вы, активный член Федерации еврейских общин — зарегистрированной на территории России организации ортодоксальных хасидов — и гражданин Израиля с 2001 года, оцениваете перспективы развития ситуации?
Бессмысленно отрицать конфликт, надо садиться за стол переговоров, создавать рабочую группу и определять, как всем его сторонам придти к «длинному решению», которое, во-первых, максимально всех устроит и, во-вторых, позволит при этом сохранить лицо. Не знаю пока, что это может быть: передача коллекции под эгиду ЮНЕСКО, формальное совместное владение, длительное экспонирование предметов в США, облегченный доступ к ней американским гражданам, специально для этого прибывающим в Москву, скорейшая оцифровка всего собрания и организация к ней свободного доступа…Как видите, вариантов может быть много. Надеюсь, что рано или поздно мы сможем найти самый приемлемый из них.
Беседовал Ицхак Либерзон
